Это исцеление происходит через разговор, через диалог, через открывание зловонных общественных выгребных ям и очищение их. Через преодоление страха. Страха сказать. Страха сказать: “Я не желаю больше так жить”. Страха почувствовать свою боль, и страха разделить боль другого.

Да встреча даже с описанием насилия вызывает боль, но боль – это симптом зовущий нас к тому, чтобы что-то изменить. И я надеюсь, что эта акция, вызвав боль, подтолкнёт хотя бы некоторых людей пойти к психотерапевту и заняться исцелением (не только жертв насилия, но и самих насильников – тоже жертв по сути).

И я очень-очень надеюсь, что она поможет движению общества к более справедливым, терпимым и дружественным отношениям.

Этот путь трудный и долгий, и он состоит из маленьких шагов, как и любой другой.

Критики акции говорят, что мол, такие серьёзные проблемы флешмобами не решаются.

Спасибо, что открыли нам глаза, а то мы не знали.

Конечно, не решаются!

Ни одна проблема не решается флешмобом. И партсобранием она не решается.

Но отличие флешмоба от партсобрания в том, что на флешмоб никто никого не загоняет – люди приходят туда потому что это оказывается для них важным. Чтобы реализовать определённую ценность. Чтобы сказать о по-настоящему важном лично для них.

Когда суфражистки применяли ненасильственные методы гражданского неповиновения – приковывали себя к воротам, садились на рельсы, устраивали демонстрации и стояли на улицах с плакатами, когда текстильщицы Нью-Йорка вышли на “Марш пустых кастрюль” против низких заработков и плохих условий труда, кто-нибудь думал, что эти выходки “сумасшедших баб” решат проблему?

Нет, никто так не думал. Но женщины выходили и выходили на улицы, и в конце концов стали видимыми для тех, кого всё устраивало. И с ними пришлось иметь дело, их пришлось иметь в виду и к их голосу пришлось прислушиваться.

И им пришлось дать право на голосование.

Так что заявить: “Меня это не устраивает”, – это первый шаг, главное на нём не останавливаться и продолжать добиваться, чтобы тебя услышали и стали прислушиваться.

Мужчины

Но вообще-то я сейчас хочу поговорить о мужчинах и с мужчинами, многие из которых оказались неготовы заглянуть в бездну и спрятались за стандартным набором реакций: раздражением, подавлением чувств, рационализацией, обобщением, отстранением, уходом, сарказмом, иронией, подозрением, теорией заговора, обвинением жертвы…

Волна флешмоба, кроме горя, боли, слов поддержки и осуждения, выплеснула в ленту также много полезных материалов, советов психологов и просто размышлений.

Вот, например,  Джексона Катца о том, что проблема домашнего насилия, сексуального насилия и злоупотреблений – это не женская проблема. Это женская и мужская проблема одновременно, и в большой степени это мужская проблема.

И я с этим человеком абсолютно согласен, а посему предлагаю мужчинам заглянуть в нашу мужскую бездну.

Конечно, проблема насилия, связи агрессивности и сексуальности очень сложная, многосторонняя. Это клубок переплетающихся нитей – биологических, культурных, исторических, социальных, семейных.
В каждой конкретной личности болезненная тема связи секса и агрессии разворачивается очень по разному.
На одном полюсе будет крутой мачо, трахающий и унижающий всё, что шевелится, просто потому, что хочет и может; а на другом – подавленный, гнусный горлум, втихаря мастурбирующий на детских площадках. А между этими полюсами тысячи “лайт”-вариантов в той или иной степени не слишком здоровых личностей и искорёженных судеб.

Конечно, у меня имеется определённая профессиональная деформация, но я не верю в существование абсолютно здоровых, гармоничных, не раненных людей, особенно, когда дело касается этой спайки: “секс-агрессия”.

Мне кажется, не быть раненным невозможно по причинам несогласованности нашей биологической (животной) природы и человеческой (духовной, если хотите).

Но всё-таки, у нас есть возможность исцелять свои раны, есть возможность двигаться в сторону большей целостности, именно потому, что у нас есть эта самая духовная природа, у нас имеется развитое сознание.

Нам необходимо двигаться в сторону “кентавра”. Не подавляя свою жизненную, биологическую силу, но и не позволяя здоровой по сути агрессии реализовываться в патологическом сексуальном насилии.

В любом насилии, вообще-то.

Итак, ещё раз повторю, что связка секс-агрессия очень сложна и состоит из множества переплетающихся нитей. Тем не менее, мы можем потянуть за какую-то из ниточек. Надо же с чего-то начинать.

Вот есть такая ниточка, называемая реактивностью.

Реактивность

Вы ведь все знаете, мужики, что в нас с вами живёт животное. Не зря про нас так женщины говорят: ты, мол, животное — волосатое, грубое и вонючее.

Или не знаете? Может забыли? Может побрились? Но от того, что вы побреете себя снаружи, зверь внутри никуда не исчезнет.

Древний такой зверь, с инстинктами, с рефлексами как положено.

Животному этому надо расплодиться и убить конкурентов.
Можно, конечно, и отогнать, но чтобы наверняка, лучше всё-таки убить.

Животное долго не соображает. Ему некогда, ему надо мгновенно среагировать и во что бы то ни стало выжить, а как выживет, так сразу же и расплодиться. А для расплода, в свою очередь, все средства хороши, можно особенно не церемониться.

У зверя нет этики.

Для нас эта история звучит ужасно, потому что мы автоматически переносим её на человеческую ситуацию, и вот уже кот превращается в маньяка-убийцу. А кот вовсе не маньяк, он просто зверь. Он живёт по правилам создавшей его природы.

Он так запрограммирован.

И всё бы ничего, если бы зверь так и продолжал жить в своих норах, пещерах и на деревьях. Но он перебрался в человеческое тело и оброс человеческой корой. Кора пока не слишком толста. Кора молода по сравнению с более древними мозгами, коих, как известно, у нас ровным счётом два .

Те-то (мозг рептилии и мозг млекопитающего в нашей голове) миллионы лет развивались, а кора – тысячи.

И вообще, это, пожалуй, чудо, что кора смогла сделать так много за такой короткий период. Это чудо, что кора таки придумала фейсбук и флешмоб янебоюсьсказать, и осознанность и этику, и психотерапию, и дарить женщинам цветы, и поэзию, и справедливость.

Кора делает всё от неё зависящее, чтобы вытащить нас из пещер, но ей надо помогать, ибо сама она не справится. Кору надо наращивать собственными усилиями.

Дело становления человеком надо брать в свои человеческие руки, а то из животных лап оно всё время вываливается.

Космическая одиссея

Помните, с чего начинается мой любимый фильм
“Космическая одиссея 2001”?

С того, что обезьяна под воздействием некоего артефакта (чёрного обелиска) берёт в руки кость и начинает крушить всё подряд, убивая этой костью других животных, а также собратьев своих – обезьян.

Если не помните, то вот посмотрите. Момент замечательный, входит в золотой фонд мирового кинематографа.

Только я думаю, дело не в обелиске совсем. Зверь и раньше любил крушить всё, что ему под лапу попадало. Кости подходящей у него только не было, а теперь вот появилась. А в нынешнее время на некоторых костях так и вовсе ядерные боеголовки наросли.

Вот возьмём наших ближайших родственничков – шимпанзе, у нас с ними генетическая база совпадает на 98,7 %, ближе к нам сейчас, наверное, никого и нет уже.

И вы знаете, конечно, обо всей альфа-бетта иерархии, о том, что самцы борются за власть силовыми методами и нередко эти методы непосредственно сопрягаются с сексом. Кто сексуально-активный, кто сильнее, тот и начальник – простой и действенный принцип поддержания порядка в группе. И он не плохой, этот метод. Вполне подходящий для выживания группы.

А ещё есть интересный факт, о котором я узнал лишь недавно: время от времени стая ходит на войну. Совершает набег на территорию соседней стаи. Причём не для того, чтобы свою территорию расширить или пограбить всякого добра – бананов там каких, орехов. Нет, на войну они ходят для войны. Может, для тренировки боевых навыков, может, просто для удовольствия и развлечения. Скорее всего, и для того и для другого одновременно.

Нападают внезапно на соседнее племя, женщин, понятно, насилуют, мужиков бьют и уходят потом, оставляя обычно за собой несколько трупов.  Также, любят они напасть стаей на одного и поиздеваться как следует.

Я сказал выше, что метод доминирования над слабыми вполне работающий для выживания группы, но он не единственный.

Интересно, что кроме обыкновенных шимпанзе у нас есть и другие родственники, под названием бонобо. Фактически это тот же вид, шерсть только другого цвета и живут в других условиях, но социальное устройство и характер у них при этом сильно отличаются.

Если шимпанзе – это агрессивные бандиты, с бандитскими же понятиями и иерархией, то бонобо – это хиппи в мире животных. Они не агрессивны, склонны к альтруизму и сочувствию, и у них очень (очень!) много секса по любви. Секса любых возможных видов: однополого, двуполого, группового… и всё без насилия, всё по взаимному согласию и ради приятного времяпрепровождения. И во главе сообщества, кстати, стоит самка.

Гейропа, в общем, и закат культуры.

Глядя на нашу человеческую историю, я вижу, что мы постоянно мечемся между шимпанзе и бонобо. И кажется мне, что в своей космической одиссее мы медленно, с трудом, но всё-таки движемся в сторону бонобо и дальше, дальше, дальше…
Что вселяет в меня слабую надежду не только на выживание нашего вида, но и на более справедливое социальное устройство.

Как вы догадываетесь, ценности бонобо мне гораздо ближе ценностей шимпанзе.

Чаша и клинок

Риан Айслер – антрополог, культуролог и феминистка, – рассматривая историю человечества, даже выделила два вида культур.

Одну она назвала культурой клинка (доминирования), а другую – культурой чаши (партнёрства).
По мнению Айслер, в истории то и дело возникали очаги культуры чаши, внутри которых развивались большая терпимость людей друг к другу, равноправие полов и социальных групп, свобода самовыражения, искусства, науки… но потом с какого-нибудь боку набегали накаченные тестостероном вояки и вырезали всех, кто в чаше, своими длинными ножами.

Однако спустя время, попав под разлагающее влияние агентов культуры чаши, и они смягчались нравом и начинали строить более терпимое к различным поведенческим вариациям общество.

Так вот мы и жили тысячелетиями: байкеры мочили хиппи, а хиппи потом самозарождались в среде байкеров.

Шимпазе-бонобо-шимпанзе-бонобо-шимпанзе-бонобо…

Всё это, конечно, в зависимости от условий проживания. Не от лёгкой жизни становятся байкерами.

Аутентичное Движение

А я вообще-то люблю Аутентичное Движение (не путать с аутичным).

Есть такая двигательная практика. Люди её используют для разного: кто-то в качестве психотерапии (весьма эффективной, кстати), кто-то для того, чтобы найти источники для творчества (это профессиональные танцоры в основном), кто-то для самопознания и, не побоюсь этого слова, духовного развития. Некоторые эту практику называют двигательной медитацией.

Делается она просто: вы закрываете глаза, прислушиваетесь к телесным импульсам и позволяете телу двигаться, за этими импульсами следуя. И тело через движение, через поток этого движения начинает рассказывать вам свои истории. Истории своей боли и своего наслаждения, истории своего отвращения и вожделения, истории своих травм, безумия, тоски, мечты и высочайших устремлений… множество всевозможных историй.

И не только историй личности, как выясняется, но и истории вашей семьи, рода, истории всего человечества и истории всего живого.

Все они записаны в вашем теле, остаётся только услышать их. А для того чтобы услышать, нужно изучать язык, на котором тело говорит. Это занимает время, как и изучение любого языка.

В практике Аутентичного Движения имеются ещё несколько важных принципов и правил, для обеспечения эффективности и безопасности, но для моего повествования сейчас они не важны.

А важно, что однажды мы с моим другом и коллегой
Александром Гиршоном проводили процесс Аутентичного Движения на природе. Прямо на берегу моря, в песке и запахе водорослей.

И решили мы поэкспериментировать с природными предметами:
с палкой, с камнем.
Что будет, если я возьму в руки камень? Какие импульсы начнут пробуждаться в моём теле, какие чувства и состояния – в моей душе?

Несмотря на все мои ценности, на всю мою доброту и человечность, несмотря на мою склонность к жизни бонобо, к культуре чаши, дикий зверь, жестокий, беспощадный и реактивный живёт в моём теле, его тестостерон пульсирует в моей крови.

И с этим как-то надо быть.

Война

Культура нас, конечно, окультуривает, цивилизация оцивилизовывает, кора защищает, но как быстро спадают эти защиты – стоит лишь человеку очутиться в условиях, где важно преимущественно биологическое выживание.

У меня в советской армии было приближение к этому опыту, у кого-то в тюрьме бывает.

Самое сильное испытание на человечность – это, конечно, война.

Человеку на войне необходимо перестать быть человеком и переключиться в режим жизни на инстинктах, чтобы чуять опасность кишками, замирать и прислушиваться к внезапному шороху и реагировать мгновенно, не размышляя. Убивать молниеносно, опережая противника.

Но война не длится долго. Война проходит, и человек, если остался жив, возвращается в мирный город с человеческими правилами.

У меня есть несколько друзей – ветеранов афганской и чеченской войн, которые рассказывали мне, как быстро падает планка в ответ на небольшой вызов, если, скажем, кто-то сказал что-то оскорбительное, как глаза застилает пелена, как в метро в ответ на толчок локтём рука автоматически хватается за бок, где всегда должен висеть автомат.

Я сейчас страшную историю расскажу.

Психолог Френк Пьюселик – ветеран войны во Вьетнаме. Когда он вернулся, в Штатах не было программ реабилитации ветеранов и поэтому столько сломанных судеб, столько самоубийств, столько убийств было в то время связано с этими ветеранами войны. Их нужно было возвращать к мирной жизни, их нужно было “расколдовывать”, а программ не было.

Пьюселик сам себя расколдовывал – брал собаку и убегал в горы, и пропадал там днями, доводя тело до изнеможения физическими нагрузками. Зверя надо было уморить усталостью, и только тогда Френк мог вернуться к человеку.

Но не все были такими упорными, как Пьюселик, не у всех было медицинское и психологическое образование.

На своих семинарах Фрэнк рассказывает историю своего друга – тоже ветерана.

Френк Пьюселик полжизни потратил на создание реабилитационной программы для ветеранов войн и на внедрение её в государственную систему. Потому что солдат надо возвращать к миру. Солдат надо очеловечивать.

Мой дед, по рассказам родственников, после войны лет десять кричал “Огонь!” во сне, а днём напивался и бил бабушку смертным боем. Потом его на собраниях на заводе пропесочивали – вот и вся реабилитационная программа.
А ведь он бабушку-то любил и трезвым пальцем её не трогал.

Зверь

Это всё, конечно, экстрим: война, тюрьма, режим выживания… не каждый из нас на войне был. Я вот, например, не был. Но разве я при этом не чувствую зверя внутри?

Это просто, конечно, – установить такое вот правило:
не пугать меня, когда я с ножом в руке. Или даже с ножницами

Это правило очевидно любому.

Но жизнь-то гораздо сложнее. Совместная жизнь с кем-то, очень не похожим на тебя. Не похожим химией своего тела, образом мышления, способом чувствования и переживания жизни. Какие тут правила устанавливать?

А если кроме простой реактивности, кроме агрессивных внутренних импульсов есть ещё подавленные чувства, есть много страха, есть трудное детство, травма рождения, если в моём внутреннем мире миллион закоулков, в которые страшно заглядывать, если в тёмной глубине бессознательного женщина является и притягательной, и ужасающей, порождающей и убивающей… какие тут правила устанавливать?

Их нужно, конечно, устанавливать.

Например, правило чести:

Это правило чести, правило благородства чрезвычайно трудно соблюдать. Потому что – помните про шимпанзе и про нашу историю доминирования? Помните про кота, растерзавшего котят? Помните про устройство тюрем, армии, помните про всю историю человечества?

Не применять силу к тем, кто слабее тебя, говорите?

Ага, сейчас!

В армии молодым солдатам как обычно говорят?
– “Вы же по доброму-то не понимаете, скоты!”

Можно подумать, что к ним, молодым, хоть раз кто-то хотя бы попытался отнестись по-хорошему.

И тем не менее внутри себя, в сердце своём, если мы не конченные психопаты, мы знаем, что не обижать слабого – это благородно и достойно. Это по-человечески.
Даже некоторые коты об этом знают.

Ну вот, и тут я подхожу к нашему с вами Секулярному Буддизму.

Благородство

В Буддизме, хоть в секулярном, хоть в религиозном, что важно?

Важно благородство!

А если точнее, облагораживание.

Ибо до Будды – в той, далёкой, Индии – считалось, что кто арием родился, тот теперь и благородный. И на этом точка.
Дальше живи себе, на всех неблагородных с высоты своего положения благородно поплёвывай и знай себе приговаривай:
“Вы же, скоты, по хорошему не понимаете!”

Но тут пришёл Будда наш Гаутама и сказал:

И так стало!

И так было, по крайней мере, до его смерти, насколько мы можем это знать. Ну а потом, конечно, образовались “новые буддийские благородные”, которые стали неблагородных слегка оттеснять.

Но это для нас сейчас неважно. Важна сама идея облагораживания.

Идея в том, что нет у тебя, мил человек, от природы никаких привилегий по рождению. Ты просто маленький кусок животного – реактивного и цепляющегося за жизнь.

Но!

Но у тебя есть потенциал. У тебя уже есть кора. И вот эту кору-то и надо наращивать. Надо культивировать человека под корой. Поливать семена человечности. Языку учиться человеческому, правила, как с людьми жить, осваивать. Всё это называется воспитанием.

И сначала воспитание находится в руках родителей, с которыми тебе может и не повезти, но потом оно ложится в твои руки и уже называется самовоспитанием.

И это второе, по идее, должно происходить всю твою жизнь, ибо потенциал твоего развития стремится к бесконечности, а значит, пределов твоему облагораживанию нет.

Облагораживание

И какие же Буддизм предлагает инструменты облагораживания?

Важное слово здесь: “практика”.

Но начинать надо с осознанности, с её взращивания.

Потому что чем лучше ты будешь знать себя, как свои тёмные стороны, так и светлые, тем больше твоя этика будет вырастать изнутри тебя.

Ведь это на тёмного и невежественного человека приходится сверху надевать мораль в виде внешних правил и скреп, а чем яснее человек становится внутри, чем шире и глубже он видит, тем легче ему принимать этическое решение.

#Янебоюсьчувствовать

Женщины устроили акцию янебоюсьсказать, а нам, мужчинам, нужно бы устроить внутреннюю акцию – янебоюсьчувствовать.

Вот это путь силы, путь облагораживания, путь к человеку.

Иначе мы не научимся жить вместе — мужчины и женщины, мужчины и мужчины.

И я считаю, что именно мы, мужчины, и должны принять этот вызов, потому что мы сильные. И до сих пор даже в самых расталерантных европах мужской мир альфа-бетта иерархии доминирует.
Власть по-прежнему у нас.

Это меняется, но очень медленно.

И надо нам, конечно, развивать культуру секса.

Культура секса

В первом классе какой основной способ ухаживания за понравившейся девочкой?

Правильно – дернуть за косичку.

Но для первого класса это не очень страшно.
А вот если в девятнадцать лет основной способ взаимодействия с противоположным полом – нажраться и силой завалить нетрезвую девчонку на вечеринке, – это гораздо хуже. Это очень плохо.

А пускать с друзьями девчонку по кругу – это совсем уж скотство.

И это ведь всё не от мужественности и смелости происходит, это от страха.

От страха перед этой силищей, с которой ты не в силах справиться.

Силой самой жизни, которая кричит в твоих пульсирующих венах и аортах: “Я должна продолжаться! Я должна продолжаться! И ты, сопляк, для меня не важен, и девчонка эта не важна – важно одно: чтобы ты передал свои гены. А посему иди и трахни её так, как умеешь.”

А ты ведь не умеешь!

Почему статистически две трети изнасилований производят люди до 30 лет?

Да потому, что гормон-то играет и в голову бьёт, а как с ним, с гормоном, справиться, навыков нет. Культуры ухаживания нет, сексуального образования нет.

Всё образование через порнуху, где, опять же, всё действо как-то с насилием связано.

Мужики там всегда как шахтёры в рудниках, с отбойными молотками наперевес.

Даёшь пять тонн угля в час! Выполним пятилетку за три года!

И, конечно, всевозможный анал, мануал и групповой орал.

И вот, насмотревшись такого мануала, парень браво идёт к реальным девчонкам… и, во-первых, оказывается, что он совсем не шахтёр и не то что в час угля не может выдать, но и в пятнадцать минут, а во-вторых, почему-то оказывается, что большинству девчонок нравится, когда долго, медленно и нежно, а такого в порнухе не показывали.

А речь у нас какая замечательная!

Все слова, обозначающие половые органы и непосредственно соитие, либо матерные, либо медицинские.

При этом насилие, доминирование и секс жёстко привязаны друг к другу языком:

Идея (послание) такого языка очень ясная: секс – это доминирование одного над другим. Мы не в равных отношениях, и запомни, – это именно я тебя трахаю.

И это что, культура что ли?

Где наши лингамы и йони, где нефритовые ворота, и нефритовые же флейты, где роскошные пионы, цветущие в киноварных полях?
Где, я вас спрашиваю?

Один мой интеллигентный друг, большой любитель утончённой культуры древнего Китая, как-то с горечью сетовал мне:

Ну, предвзятое у человека отношение к ракам. Но, в принципе, я с ним согласен, голубка у меня тоже вызывает более светлые ассоциации, чем зелёный, клешнятый рак, живущий в тине.

Но вот почему-то раком. Даже не собакой, а именно раком, хотя, казалось бы, какая связь?

Да, как это ни прискорбно, но сексуальная культура у нас на уровне стаи шимпанзе и тюрьмы, где доминирование и секс находятся в жёсткой связке. Где сильный “опускает” слабого путём пенетрации, делая его ещё слабее, символически сдвигая его в самый низ социальной иерархии.

Нет культуры – ну так что же?

Значит, надо создавать эту культуру. Воспитывать в детях благородство и честь, не бояться разговаривать с ними о сексе, объяснять и спрашивать.

Потому что если мы, умные, тонкие, интеллигентные, будем избегать говорить о сексе, о нём с удовольствием поговорят во дворе и на порносайтах, популярно объясняя своё видение ситуации.

Но это про детей. А что же про нас самих?

Так это же в первую очередь, иначе, как детям объяснять?

Самим надо в себе эту культуру выращивать. Ходить к психологам, на семинары-тренинги всякие, разбираться, исследовать себя.

И главный инструмент тут – это простая, первичная осознанность, когда вы учитесь больше замечать в себе, больше чувствовать. Чувствовать импульсы, замечать запускающиеся программы, но не вестись на них автоматически.

Осознавать последствия ваших действий.

#Невиноватыемы

 

Вот что я хочу вам сказать, мужики: мы ведь не виноваты, что в нас зверь живёт.

Не виноваты!

И чувство вины за своё реактивное поведение, за вспышки агрессии, за проявления насилия нам никак не поможет от этого насилия избавиться.

Да, вина нам не помощник, но ответственность – помощник.

Мы не виноваты в том, что созданы такими, но это не отменяет нашей ответственности в том, чтобы неустанно пересоздавать себя.

Я не отвечаю за возникновение во мне реакции, но я отвечаю за установление своих отношений с ней.

У нас есть ответственность перед миром, перед нашими детьми и жёнами, перед самими собой в том, чтобы укрощать зверя.

И путь к его укрощению один – посмотреть в его налитые кровью глаза и не бояться.

Не избегать его, не отрицать, не рационализировать, не умничать, не переносить ответственность на женщин, а встречаться с ним и вспоминать, что мы больше него.

И преодолевать его.
Не подавлять, а преодолевать, включать в себя, как меньшую матрёшку. Пусть там живёт, пусть рычит, в нём много нужной нам силы, в нём много жизни, но эту жизнь можно направлять на созидание, а не на убийство. На игру, а не на унижение. На творчество.

А делается это с помощью осознанности, этики и мудрости.

К женщинам

И тут я уже не только к мужчинам обратиться хочу, но и к женщинам.

В ситуации с физическим насилием, вы, разумеется, жертвы и только жертвы. И никакие “сама спровоцировала” не считаются.

Но внутренние джунгли-то не только у нас-мужиков имеются, они и у вас представлены во всём своём многообразии.

У вас ведь там и обезьяны те же, и клушки всякие, и кукушки, и паучихи, съедающие своих муженьков по использованию, и богомолихи, откусывающие им головы, чтобы много о себе не думали.

Это всё живёт и копошится в тёмных закоулках вашей души. Эту живность надо освещать фонариком осознанности и приручать её. То есть разбираться со своим зверинцем точно так же, как нам со своим.

Но, справедливости ради, надо сказать, что вы больше преуспели в процессе самоисследования.
Кто ходит к психотерапевтам, кто составляет подавляющее большинство на тренингах и семинарах почти на любую тему, кто затеял флешмоб янебоюсьсказать?

Вы!

Вы молодцы, а нам нужно не отставать.

И последнее

Ещё раз хочу подчеркнуть, пять раз подчеркнуть и восемь раз повторить, что зверь внутри нас чрезвычайно важен.

Это наше устройство. Это наш зверь, наш сукин сын. В нём огромная сила. Сила самой жизни, сила секса, сила пола, сила всех наших предков.
С ним нужно иметь контакт.

Но наша задача в том, чтобы становиться человеком. Чтобы преодолевать зверя осознанностью, этикой и мудростью. Не убивать, но, включая его в себя, вспоминать, что мы неизмеримо шире и глубже, чем простые биологические импульсы, направленные на расплод.

Аминь!

Извините уж за пафос. Просто тема такая больная и требующая очищения (катарсиса то бишь).

А катарсиса не бывает без определённого пафоса.

Книга Риан Айслер
Чаша и клинок