После сказки была научная фантастика, которую сменила фэнтези. И от фэнтези скорее, чем от научной фантастики, пришел современный сериал. Только если действие фэнтези происходит в декорациях средних веков, современный сериал про мутантов или суперменов действует в нашем родном времени.

Зомби, мутанты, супермены могут запросто атаковать наш мир. Но им должны противостоять простые люди, такие, как мы в своих креслах, и этот неравный поединок вызывает неподдельный интерес, поскольку «кресла» движутся против «ракет» или «танков». В армии «кресел» — мы, а они по другую сторону баррикад. При этом мы знаем, что победим, просто еще не знаем, как именно.

Правда, сегодня привычные позитивные концовки сериалов могут иногда меняться на негативные, что при сильном распространении может вообще нарушить массовую психику. Люди хотят отдыха, а не борьбы. Если окончания сериалов поменять, весь мир может опуститься во мглу. Ведь в виртуальном мире живут те же люди, которые временно прописаны в мире реальном.

«Игра престолов» стала одним из таких фильмов, финалом которого осталась недовольна целая армия почитателей: «Вместо системы координат нам всучивают бога из машины. Оказывается, чтобы все стало хорошо, надо убить главных плохих людей. Нельзя уничтожить город ради будущей утопии, но можно и нужно убить условного гитлера и сталина. Тогда авторы миллионов доносов, вся энкавэдэшная конница и вся гестаповская рать куда-то исчезнут. Отплывут в полном составе на остров Наат, как Серый Червь и его армия воинов-евнухов. Испарятся без объяснений, как дотракийцы. Даже убийцу своей королевы не казнят.

При этом “Игра престолов” всю дорогу вообще-то доказывала, что гитлеры и сталины неистребимы. Что растут они из недогитлеров, которых вокруг полно, и все они бегают по Вестеросу, то сливаясь в экстазе, то предавая друг дружку. Сложнейшая партия — и простой эндшпиль: выщелкните с доски ферзя — наступит благорастворение. В реале казнь того же Саддама Хусейна привела к хаосу и кошмару ИГИЛ, запрещенному в России. В реале оттепель после XX съезда длится недолго, после чего возвращается ослабшая, но зима. В реале контекст не размывается — никогда».

И еще: «Влияние “Игры престолов” на культуру огромно. Десятки узнаваемых цитат (“Ничего ты не знаешь, Джон Сноу!”). Сотни, если не тысячи мемов. В Сети уже можно учить валирийский язык. Детей называют Арьями и Дейенерис. Отсылками к “Игре престолов” не брезгует в твитах президент Трамп. Заданная планка обнаженки и кровищи так расширила зрительские горизонты, что заставляет другие сериалы пускаться во все тяжкие. Теперь снимать телефэнтези по старинке, дешево, пуритански, с завалящими спецэффектами не стоит».

Фильмы все же отражают жизнь, только очень косвенно. Супермены, например, были созданы в ответ на эру наступления фашизма. Так подчеркивает автор комикса Maus Арт Шпигельман. Этот графический роман рассказывал о судьбе его отца, польского еврея, в эпоху Холокоста. То есть мир почувствовал приход «темноты» и отреагировал на него созданием супермена.

Арт Шпигельман пишет: «В погруженном во мрак двадцатом столетии комиксы рассматривались как полулитературный трэш для детей и умственно отсталых взрослых — они были плохо написаны, быстро нарисованы и отвратительно напечатаны. Мартин Гудмен, основатель и издатель того, что сегодня известно под именем Marvel Comics, однажды сказал Стэну Ли, что нет смысла пытаться сделать истории литературными и беспокоиться о развитии героев: “Просто дай им побольше действия и не используй слишком много слов”. Это настоящее чудо, что эта формула привела к работам, которые были такими резонирующими и жизненными».

Супермен приходит к читателям в июне 1938 года, а к 1940-му дети бежали со своими денежками, боясь пропустить новый выпуск. Так началась новая эра. И сегодня комиксы захватили уже весь мир.

Сегодня Шпигельману издатели Marvel запретили критиковать Трампа в предисловии к книге о золотом веке Marvel, где он сравнил Трампа с конкретными отрицательными героями комиксов. То есть демократия демократией, а политика политикой. И политика оказывается сильнее демократии.

С другой стороны, есть и более фундаментальное объяснение этой ситуации. Оно состоит в том, что поскольку кино и комиксы идут на более широкую аудиторию, чем романы и пьесы, студии в принципе избегают противоречивых точек зрения, чтобы не было конфликтов со зрительской психологией. Фильмы должны принести прибыль, по этой причине нельзя раздражать влиятельные слои общества, надо избегать позиций меньшинств и политически спорных вопросов.

Российский актер Балуев, поработав в Голливуде, подчеркнул статус кино для того общества: «В целом американская кинопродукция играет очень большую роль в их жизни. Кино для них — это не развлечение. Неслучайно же говорят, что кино сделало Америку». Правда, к этому можно добавить и то, что кино во многом сделало и СССР. Союз на экране затмевал Союз в жизни.

Однако кино имеет большой потенциал не только к цементированию общества, но и к его разрушению, что часто входит в рецепты изменений, когда хаос используется для того, чтобы на следующем этапе из разрозненных элементов, на которые разбили общество, создать новую структуру. Например, рок-н-ролл в свое время рассматривался как такой «таран» по разрушению элиты.

Вот взгляд на него с позиций сегодняшнего дня Рокотова: «Беда рок-музыки была в том, что она стала заложницей больших игр. Это не конспирология. Об этом написано с указанием на конкретные имена социологов, институты “человеческих отношений” и крупнейшие частные фонды. Они изучали феномен “роящихся толп”, способных снести прежнее общество и даже свергнуть консервативную власть. Тени политтехнологов мелькали ещё за плечами Beatles. Рок-н-роллу активно помогали раскручиваться. Он был частью политики, радикально меняющей не только поп-музыку, но и кино, литературу, живопись, фотографию, моду. Новое общество должно было стать перемешанным, сбитым с толку, а его “передовая” часть подвержена “мятежной истерии”».

Это разрушение за счет приведения в хаотическое состояние с последующей сборкой новой системы. Другим способом изменения путем виртуальности является разовое подключение к иной виртуальной системе, что также приведет к разрушению старой системы.

В «Мире дикого Запада», как, кстати, и в «Матрице», критики увидели гностические мотивы. Фальшивый мир создается малым богом — демиургом, который старается не допустить людей к подлинному знанию. При этом в «Мире дикого Запада» проводится идея, что боги не помогут вам прийти к освобождению, вы должны сделать это сами.

Как видим, виртуальное пространство является тем волшебным инструментарием, которое может соединять или разделять общество. Оно создает героев и разрушает врагов. Оно наполняет массовое сознание величием пути под руководством конкретной партии или лидера. И точно так работает не только идеология, но и религия. Там вообще очень сильно разделение на «своих» и «чужих», и пока претензии каждой из религий на единственность правильности именно своей веры не будет искоренено, мир будут сотрясать цивилизационные войны.

Журнал New Yorker акцентирует в кино следующий аспект: «Коренным вопросом современного кино является идентичность, прорывные применения дигитальных технологий существенно подрывает его условности и разрывает искусственное разграничение между реальным и воображаемым».

Мир виртуальный и мир реальный все время сближались, и сегодня мы имеем их наиболее плотное пересечение. В случае тоталитарного государства оно тоже было. Однако пропаганда всегда оставляла едва заметные следы фальши, которые можно заметить. Сегодняшняя пропаганда делает все намного незаметнее, пользуясь для этого всеми экранными технологиями, которые человеку пока трудно проконтролировать, поскольку только на наших глазах доминирование вербальности сменилось доминированием визуальности.

Все возрастающей ролью виртуальности объясняется как болезненность некоторых стран (Иран, Китай как пример) к чужим виртуальным объектам, так и вкладывание все больших ресурсов в продвижение мягкой силы той или иной страны в чужое пространство. Так японские «суши» и еда палочками стали вдруг обыденностью всего мира. Но никто не знает, опасно это или хорошо.

«Гарри Поттер» вдруг вышел на уровень библии для всего мира. Условно говоря, в окружающем нас мире нет ребенка, который не прошел бы через эти книги или фильмы. Впервые частично однотипные мозги стали формироваться у всех детей мира. Первое поколение этих детей подросло и уже проголосовало за Обаму. Исследование показало, что чем больше книг о Гарри Поттере прочел молодой человек, тем скорее он голосовал за Обаму, чем за республиканского кандидата, поскольку в «Гарри Поттере» проповедуется более положительное отношение к стигматизированным членам общества.

Интересно, что по своему сюжету она совпала с книгой Мерфи, вышедшей в 1974 году (см. о ней тут и тут). У нее тоже есть академия для ведьм, правда, там учатся только девочки. У нее также принимают туда исключительно детей из семей ведьм. Там такие же соревнования на летающих метлах среди учащихся. То есть все то, что является как бы визитной карточкой Роулинг, оказалось принадлежащим не ей. При этом Мерфи говорит, что ей было бы достаточно услышать всего лишь «спасибо» от Роулинг.

Как видим, наши головы формируют не только технологии, как мы слышим сейчас со всех сторон, наши головы все еще, как в старые времена, формирует культура. Кстати, военные аналитики считают ошибкой США видеть в технологиях залог победы в будущих конфликтах. Залогом победы все равно остаются люди.

Малинецкий говорит: «Если XIX век был веком геополитики, ХХ — веком геоэкономики, то XXI веку, вероятно, суждено стать веком геокультуры. Опыт новейшей истории показывает, что танки, новейшие беспилотные аппараты и огромные финансовые потоки не могут сломить народ, отстаивающий свой цивилизационный выбор. Именно в пространстве ценностей, образов будущего происходит соперничество и борьба в современном мире. Объектом террористической атаки 11 сентября 2011 года стал символ Америки — башни-близнецы Всемирного торгового центра, построенного выдающимся японским архитектором М. Ямасаки. […] Основополагающее значение культуры начало осознаваться в XIX веке. «Железный канцлер» — Отто фон Бисмарк — утверждал, что войны выигрывают священник и школьный учитель. Железом и кровью должна быть, по его мысли, спаяна нация».

Малинецкий работает в Институте прикладной математики, где был сделан прогноз распада России к 2030 году: «Рассматривается вариант, при котором войска не вводятся на территорию России и соперничество происходит, прежде всего, в сфере культуры, экономики, демографии. Сахалин и Курилы отходят к Японии, возникает марионеточное государство и довольно большая зона китайского влияния на Дальнем Востоке. Камчатка, Чукотка, Восточная и часть Западной Сибири отходят к США. Появляется мусульманский анклав в Поволжье, ряд государств на Кавказе и Северо-Западная республика. Нужны сверхусилия, в том числе в области культуры, чтобы свернуть с этой колеи, ведущей Россию в пропасть».

Причина этого распада состоит в отсутствии конкурентных смыслов, поскольку получается, что во многих случаях сначала заходят смыслы и лишь потом «сапоги». Собственно говоря, и СССР оказался неконкурентоспособным перед западными смыслами, несмотря на то, что система его пропаганды работала сильнее, хотя бы потому, что советские люди жили в монологическом мире одной пропаганды, а не многих.

Получается, что каждую минуту рождается какой-то новый мир, несущий новые смыслы, например, в кино. Но он тут же умирает, не имея поддержки от мира реального. «Осколки» его накапливаются в наших головах, формируя массовое сознание. И потом внезапно могут перейти критическую точку, создавая новый мир в твоей голове.

Телесериалы оказались хороши тем, что их смотрят индивидуально. Если бы их смотрели на площадях, то правительства бы сметались к концу сезона. Но «люди кресла» мечтают сразу переключиться на другой сериал, поэтому статус-кво и сохраняется.

А Фурсов говорит о произошедшей замене в мире фантастики на фэнтези и последствии этого: «Пик научной фантастики (и советской, и западной) пришёлся на 1960–1970-е годы. Однако в 1970-х годах этот жанр начал постепенно затухать и сходить на нет, уже в 1980-х на Западе начинает набирать силу жанр фэнтези. Конечно же, это неслучайно. Именно 1960-е годы стали пиком научно-технического прогресса в ХХ веке. К тому времени закончилась первая половина ХХ столетия, за эти полсотни лет было изобретено столько, что все казалось возможным, верилось, что прогресс будет нарастать по экспоненте. 1960-е — это мир безудержного социального и культурно-технического оптимизма. Человек полетел в космос, запустил искусственные спутники и задумался об освоении других планет. Но этот порыв человечества в будущее создавал определенную угрозу для власть имущих как на Западе, так и в Советском Союзе. И уже в 1960-е годы перед сотрудниками Тавистокского института изучения человека в Великобритании (причем по иронии судьбы он располагается в графстве Девоншир, рядом с дартмурскими болотами, где разыгрывалась мрачная драма “Собаки Баскервилей” Конан Дойля) была поставлена задача притормозить научно-технический прогресс путем внедрения определенных информационно-психологических и организационных моделей. В частности, стартовала работа по созданию молодёжных и женских субкультур и движений (именно в это время как по заказу появились The Beatles, The Rolling Stones, стал развиваться экологизм, резко активизировалось феминистское движение)».

И еще: «Внутреннее пространство “Властелина колец”, “Игры престолов”, “Колеса Времени” Роберта Джордана, “Гарри Поттера” и других — это, во-первых, мир иерархий, а вовсе не ефремовский мир “Туманности Андромеды”, где будущее носит название Эры Встретившихся Рук. Во-вторых, мир фэнтэзи — это доиндустриальный или в лучшем случае разрушенно-индустриальный футуроархаический мир. И это тоже соответствует курсу на торможение научно-технического и промышленного прогресса в интересах верхушки капиталистического общества. Идейным обоснованием торможения стал экологизм, превратившийся в квазиидеологию».

Единственное возражение против этого реального существующего феномена — определенного торможения развития — может быть наличие других причин его, а не столь конспирологических. Возможно, что человек, достигая определенного уровня «сытости», получает какие-то новые качества, одновременно теряя старые. Так пал Древний Рим под натиском менее развитой цивилизации. Или такая максима по поводу творческого труда, что «художник должен быть голодным».

Сегодня мы прикасаемся к миру будущего чужими глазами — глазами телесериалов. Они формируют его в наших головах. И, как говорится в детской сказке, «как вы яхту назовете, так она и поплывет», что в случае будущего можно сказать так: «Каким вы будущее покажете, таким оно и будет». И хотя бы по этой причине у постсоветского пространства нет своего будущего, оно движется в чужое…

Источник