Организовывается экспедиция за прахом. Во главе ее Луи-Филипп ставит одного из своих сыновей, принца Жуанвиля. “Это было”, – пишет последний, – “как поднятие флага поверженной Франции”. Среди других преданных друзей Императора отплывают генерал Бертран, бывший гранд-маршал Имперского двора, генерал Журга, Маршан, барон Эммануэль де Лас Каз, сын автора “Мемориала”. 

Экспедиция отправляется на фрегате “La Belle Poule”, одном из флагманов Королевского флота. Во время перехода его сопровождает корвет “La Favorite”. Корабли выходят из Тулона 7 июля 1840 г.; 9 октября они – возле острова Св. Елены. Вид острова, на который высадился двадцать пять лет назад знаменитый пленник, пробуждает всплеск эмоций. Глаза наполняются слезами; пассажиры умолкают, проникшись величием момента. Как только члены французской делегации высаживаются и завершают все формальности, они предпринимают поход к месту захоронения. 

Эммануэль де Лас Каз описывает в своем журнале его заброшенное состояние: “Могила Наполеона исключительно проста. Почти одного уровня с землей, три плиты, потемневшие от времени, формируют прямоугольник примерно девять на шесть футов. По краям плиты выложены белым камнем и на несколько дюймов окопаны… Затем идут весьма обычные железные поручни. Никаких ворот не было и войти можно, только отогнув перекладину. Две довольно больших плачущих ивы затеняют могилу. Одна из них до сих пор там; другая усохла. Но с тех пор было посажено восемнадцать саженцев ив… Трава очень плотная. Могила и ивы огорожены низкой деревянной оградой, которая образует неправильную площадь от семидесяти до восьмидесяти футов в диаметре. Внутри площади, почти вплотную к ограде, по кругу посажены тридцать четыре кипариса. Так выглядит могила Наполеона. Никаких украшений или надписей нет; не потому, что величие этого человека сделали трудным их выбор или композицию, но потому, что ненависть врагов шла за ним по пятам до самого гроба.”

В ночь на 15 октября тело Императора было эксгумировано. Аббат Кокеро, капеллан экспедиции, переполненный эмоциями, представляет свое описание сцены: “…тени, накладывающиеся друг на друга, придают долине фантастический вид; две белых палатки постоянно раскачиваются на ветру; бледный свет ламп, освещающих их, похож на погребальный; звяканье оружия освободившихся от смены стражей смешивается с завыванием бриза, проносящегося по лощине (..), стук молотков по камню, скрипение лопат, скрежет стали, трущейся о сталь, странные тени, движущиеся в более ярко освещенном центре”. 

Английские солдаты работают всю ночь в глубоком молчании, под пробирающей насквозь изморосью, которую пучками швыряет холодный ветер. На следующее утро, в 9:30, гроб в конце концов извлечен и вынут из склепа.

Серебро и свинец нетленного императора

“Можно увидеть”, – описывает Лас Каз, – “гроб красного дерева… Он лежит на еще одной плите, поддерживаемой восемью каменными подпорками. Дерево было сырым, но прекрасно сохранилось. Нижняя часть, которая вначале была покрыта вельветом – единственная, которая начала слегка портиться. Все еще можно заметить блеск винтов, которые были покрыты серебром; серебро не исчезло. Рядом с гробом лежат ремни и веревки, на которых его опускали. Нижний камень, на котором покоился гроб, был совершенно сырым (…)

Затем кто-то начал вскрывать старые гробы. Первый, внешний, был сделан из красного дерева, двумя сантиметрами толщиной. Обе стороны были спилены, чтобы можно было вынуть свинцовый внутренний гроб. Изъятый из своего футляра, этот свинцовый гроб был помещен в 12:15 в саркофаг, привезенный из Франции (…)

Затем свинцовый гроб был благоговейно открыт. Внутри находился третий гроб красного дерева, прекрасно сохранившийся. Он был настолько неповрежденным, несмотря на прошедшее время, что можно было запросто отвинтить несколько винтов, скрепляющих его. Когда он был открыт, мы обнаружили четвертый гроб, изготовленный из жести, хорошо сохранившийся: мы знали, что этот гроб – последний. 

Тело Императора лежало в нем, в полном гвардейском одеянии. Его голова и борода были побриты, его шляпа была положена у колен, между ногами, у ступней, находились две серебрянных вазы, содержавшие, согласно памятной записке, его сердце и желудок. 

Внутренние стенки гроба были полностью затянуты, по индийской традиции, плотным стеганым шелком. Когда верхняя жестяная крышка была удалена, сначала можно было увидеть лишь бесформенную массу, а снизу – носки ботинок, которые казались тускло-белыми; шов внизу разошелся, обнажая ногу; можно было различить несколько пальцев; они были того же тускло-белого цвета.

Скоро мы поняли, что впечатление бесформенной массы было вызвано тем, что внутреннее стеганое покрытие сползло со стенок, очевидно, во время похорон. Боковые стенки были спилены, и несколько прилипших к ним кусков выглядели как белоснежная бахрома. Верхний слой упал на тело. Доктор с религиозной осторожностью удалил его, начав с ног и сворачивая в рулон кверху. Теперь можно было увидеть тело Наполеона целиком.

Я не знаю, возникло ли это впечатление из-за поднявшихся частиц подкладки или шелка, но мне показалось, и многие присутствующие испытали те же чувства, как будто я смотрю на него через плотную дымку. 

Он лежал точно в том же положении, в котором его положили. Кожа ботинок истлела и осела темным пятном на его ногах. Между ними стояли две серебряные вазы, в которых, согласно памятной записке, хранились его сердце и желудок. На одном из покрывал можно было увидеть серебряного орла. Шляпа, покоившаяся на бедрах, просела, но все еще хорошо сохранилась. Прекрасно видны были форма его шинели и даже пуговицы. На груди находилась пластина, и рядом с ней два украшения – Почетный Легион и Железная корона. Правая рука была прижата к телу и почти полностью спрятана; левая рука была полностью открытой. Она не была того тускло-белого цвета, что ноги, и не потеряла прекрасной формы. Доктор дотронулся к ней: она была мягкой и податливой под его пальцами. Низ лица сохранил свою правильность. Верх, особенно вокруг скул, раздулся и распух; прогнил только нос. Доктор потрогал лицо и нашел его достаточно упругим, что заставило его сказать, что оно было мумифицировано. Рот сохранил свою форму; губы слегка приоткрылись; между ними виднелись три верхних зуба, очень белые. Борода немного отросла (возможно, на пол-линии (линия=1/12 дюйма)) и создавала плотный синеватый оттенок. Голова была очень большой: можно было прекрасно видеть ее форму, она казалась слегка покрытой белесой субстанцией. Открывался широкий и высокий лоб. Брови выцвели не полностью. Веки были закрыты: на них оставались остатки ресниц… Это на самом деле был Наполеон! … Наполеон безжизненный, но не уничтоженный!… Можно было даже подумать, что это последний день его карьеры, наполненной риском и трудами… первый день вечности!”

15 октября тело Императора было перевезено на “Belle Poule”. По странному стечению обстоятельств, Наполеон возвращался во Францию в годовщину его прибытия в гавань острова Св. Елены, двадцатью пятью годами раньше. На самом деле, 16 апреля 1821 г., терзаемый болезнью, Наполеон дрожащей рукой добавил к своему завещанию: “Я желаю, чтобы мой прах был захоронен на берегах Сены, среди французского народа, который я так любил”.

18 октября французские корабли отплыли. “На закате все еще можно было видеть Св. Елену: к тому времени мы отплыли на двадцать две лиги”, – пишет Лас Каз в своем дневнике. “Остров выглядел всего лишь как легкая дымка на горизонте”.

30 ноября “Belle Poule” входит в гавань Шербурга. Толпы неистово приветствуют возвращение корабля. “Тысячи людей, масса плащей и пальто, прошли возле гроба; ни холод, ни дождь не помешали им часами ожидать того момента, когда можно будет преклонить колени перед спящим героем”, – говорит один из членов экспедиции. 8 декабря маленький пароход “Нормандия” привозит прах к устью Сены. В Валь-де-ла-Хай гроб перенесен на “Дорад”, который триумфально отплывает вверх по реке к вратам столицы. Вдоль всего пути города и деревни – в жалобе. Несмотря на холод, на берегах собираются толпы; отовсюду раздаются крики “Vive l’Empereur!”. 14 декабря “Дорад” подходит к причалу Курбевуа. Возле верфи был выстроен громадный храм античного стиля – фактически триумфальная арка – чтобы принять катафалк. 

Неимоверный катафалк

Мост Нойлли, украшенный гигантской ростральной колонной сорока пяти метров в высоту, увенчанной золотым орлом, полностью покрыт гирляндами, фестонами и трофеями. Флотилия отвечает на салют Национальной Гвардии залпами; издали доносится гром пушки Инвалидов. Принцы королевской семьи пришли, чтобы салютовать останкам Императора. Старый маршал Су, премьер-министр, склоняется перед телом человека, который сделал его герцогом Далматским.

На следующее утро, 15 декабря, гроб возложили на похоронные дроги. Этот невероятно роскошный катафалк, чем-то напоминающий старинную колесницу, был изготовлен в виде пирамиды одиннадцатиметровой высоты. 

Основа, имевшая два метра в высоту, была декорирована рельефными гирляндами, удерживающими пьедестал шестиметровой длины. Спереди два джина несут крону Шарлемана. Задняя часть украшена гигантской связкой знамен, спускающихся до самой земли. Бока скрыты складками необычной стеклоткани. Над пьедесталом четырнадцать золотых кариатид несут золотой щит, на котором установлен эбонитовый кенотафий, затянутый в черную жалобную вуаль. Шестнадцать лошадей, полностью затянутых в украшенный серебром черный вельвет, тянут эту впечатляющую конструкцию, разработанную архитекторами Висконти, Лебрустом и Блу.

В 10 часов процессия трогается с места. Эскадрон кирасиров, легионы Национальной Гвардии, студены великих школ, маршалы Франции и ветераны Императорской Гвардии провожают Орла в последний полет. Площади и авеню по пути следования укрыты торжественными декорациями, достойными траурной оперы. Один из свидетелей описывает эту сцену так: “Декорации были не такими, какие обычно ставят на публичных церемониях – доски с грубыми рисунками. Здесь все было рельефным, все было настоящим. Идея разместить статуи вдоль маршрута была новой, такого мы не видели раньше никогда, мы, кто присутствовал на всех церемониях, начиная с 1789 г.”

Процессия продвигалась с величественной медлительностью, блистая под лучами зимнего солнца; она продвигалась, провожаемая сотнями тысяч глаз, наблюдающих с крыш и с черных, красных и трехцветных балконов. “Толпа вытягивала шеи”, – комментирует английский наблюдатель, – “ловя и провожая взглядами катафалк вдоль длинных авеню, образованных колоннами и ярко-белыми статуями”. Процессия достигла Этуаля и прошла под Триумфальной аркой, по Елисейским полям, и пересекла мост Конкорд. Перед Палатой депутатов она свернула направо, в направлении Инвалидов. Стенды, установленные по обеим бокам эспланады, были заполнены многочисленными официальными гостями. Статуи знаменитых мужей сформировали почетную гвардию. Пламя факелов источало густой дым, который добавлял еще больше торжественности к похоронной церемонии.

На плечах моряков с “Belle Poule” гроб под звуки “Реквиема” Моцарта внесли в церковь Сен-Луи. У подножия лестницы часовни, устроенной на хорах под гигантским куполом Мансара, ожидал король. Принц Жуанвильский представил прах Наполеона своему отцу. Луи-Филипп поворачивается к Бертрану: “Генерал”, – говорит он, – “положите меч Императора на этот гроб”. По оценкам, в этот и следующие дни примерно полтора миллиона людей приходило отдать последнюю дань Императору.

Событие прекрасно вписывается в легенду о Наполеоне. Воскрешенный крик “Vive l’Empereur!” вдыхает новую жизнь в имперскую мечту. Все, чего касается судьба Наполеона, поэтически воспевается его поклонниками. Не ожидая даже возвращения “Belle Poule”, Гораций Верне рисует Наполеона, выходящего из могилы. Картина сразу начинает пользоваться бешеным успехом. На ней окруженный ореолом Император в лавровой короне правой рукой отбрасывает надгробный камень. Он изображен с мечом и букетом лавра в левой руке. Распространившись через гравюры, этот сюжет становится одной из самых излюбленных тем народного искусства. В 1841 г. Виктор Гюго публикует ” Le Retour de l’Empereur “, а также две оды, посвященные Вандомской колонне и Триумфальной арке.

“Новая армия, заряженная надеждой,
Подвиги которой уже наводят ужас,
Соберется вокруг твоего катафалка и крикнет “Vive le France”
И “Vive l’Empereur!”,
Когда ты будешь проезжать мимо, о глава Великой Империи!
Люди и солдаты преклонят колени;
Но ты не сможешь подняться и сказать:
Я доволен вами!”

Так как правительство выбрало Инвалиды, а не Вандомскую колонну для захоронения праха Наполеона, то оно теперь должно воздвигнуть и гробницу, достойную столь великого праха. Между лучшими архитекторами того времени был организован конкурс. На стол комиссии обрушивается лавина проектов, всего 81. Проекты Висконти, избранные жюри, лишены слабых мест проектов конкурентов. Победитель отказался от помпы и излишнего количества украшений. Напротив, он предлагает исключительно простую архитектуру, приличествующую подлинному величию. Висконти придумал монументальный порфировый саркофаг, установленный в центре склепа под куполом сооружения. Такое дерзкое применение пустоты способствует еще большей таинственности и почтению. Технические проблемы, а также бюджетные ограничения задерживают работу. Когда Февральская революция 1848 г. сметает Июльскую монархию, гробница все еще не закончена. Работа продолжается в период 2-ой республики; и будет завершена лишь в 1861 г. 

Саркофаг Наполеона

Часовня Дома Инвалидов была построена в конце 17 века Жюлем-Ардуэном Мансартом и содержит гробницу Наполеона. В 1840 году, во время «Возвращения праха», закон, принятый 10 июня, предписал построить гробницу Императора под куполом Дома Инвалидов.

15 декабря состоялись национальные похороны, и тело было временно похоронено в часовне Сен-Жером, пока Висконти не завершил свою работу. Впоследствии гроб был перенесен в часовню 2 апреля 1861 года в присутствии Наполеона III и установлен в саркофаге из красного порфира в середине круглого открытого склепа.

Посетители входят в склеп по лестнице. Это ведет к тяжелой бронзовой двери (выкованной из пушек, взятых в Аустерлице) между двумя статуями. Над перемычкой находится следующая надпись (отрывок из завещания Наполеона): « Я хочу, чтобы прах мой упокоился на берегу Сены среди людей Франции, которых я так любил ».

Саркофаг поставлен на пьедестал из зеленого гранита и содержит шесть гробов: один из мягкого железа, другой из красного дерева, два других из свинца, один из черного дерева и, наконец, последний из дуба. Наполеон одет в форму своего полковника (кавалерии гвардии), на которой висит его кушак Légion d’Honneur. Его шляпа лежит на ногах.

Шесть гробов Наполеона

В 1840 году Наполеон Бонапарт был похоронен под Домом инвалидов – большой церковью в Париже. Саркофаг был выставлен на зеленом гранитном пьедестале и содержит  шесть гробов .
 
1. из мягкого железа
2. из красного дерева
3, 4. два из свинца
5. из черного дерева
6. из дуба

Сердце хранится отдельно в серебряном сосуде.

Россия и саркофаг Наполеона

В этом камне находили последний покой фараоны Египта и Наполеон Бонапарт. Россия сделала Франции щедрый подарок – порядка 80 тонн ценного красного кварцита, не взяв за его добычу на территории страны с бывшего военного противника ни единого рубля. 

За семь лет до этого события в 1840 году в Париже произошло торжественное перезахоронение праха Наполеона I, доставленного с острова Святой Елены. Сооружение надгробия для великого императора затянулось. Сложность состояла в поиске нужного материала для создания саркофага. 

По мнению архитектора Луи Висконти он должен был быть выполнен непременно из красного античного порфира. Этот камень считался «царским» и был символом власти и богатства фараонов Египта, а затем императоров Древнего Рима. 

Нужной породы не было ни в Греции, ни на Корсике, найти ее не удалось и на французских и римских карьерах, которые к тому моменту были исчерпаны. Подходящие образцы отыскались в России в карельском селе Шокша. Даже не смотря на то, что по итогу горная порода оказалась не порфиром, а кварцитом, французов полностью удовлетворяли внешние характеристики камня. 

Разрешение на его добычу даже удалось легко получить от императора. Николай I приказал не взимать пошлин за вырубку камня, посчитав судьбоносным тот факт, что некогда великий полководец теперь обретет могилу из камня русского происхождения. Нужный материал в течение года был отобран и доставлен в Париж. Процесс сооружения надгробия же растянулся на двадцать лет, так что даже его архитектор не дожил до официального открытия.

Источник