Нередко люди осознают, что их страхи преувеличены, но они не в силах справиться с так называемым «страхом ожидания», который становится отправной точкой в формировании «заколдованного круга страха». Переживание какого-либо неприятного события порождает опасения, что оно может повториться вновь, но опасения как раз и притягивают повторение события. Человек, подвергшийся критике, ведет себя так неуверенно и нерешительно, что снова становится объектом критических нападок. Повторение неприятного события усиливает страх ожидания, до которого уже успели дорасти начальные опасения, а страх, в свою очередь, все надежнее закрепляет повторяемость того, чего человек боится.

Причем, если уж страх пустил корни в душе, остановить его развитие бывает не так-то просто. Он с легкостью распространяется на пограничные ситуации — человек начинает бояться не только критики, но и прямых насмешек, презрения, всеобщей неприязни.

Мотив страха приводит к бессмысленным, нелепым поступкам. Например, мы действуем вопреки здравому смыслу, только чтобы угодить кому-то или даже сразу всем, с кем общаемся, — «искусство», которым не владеет никто, да, по сути, и не должен владеть.

Единственное, что способно противостоять быстро разгорающемуся страху ожидания, — это первичное или базовое доверие к миру, изначально вложенное в каждого человека. Но у людей, терзаемых страхами, оно оказывается (по разным причинам) погребенным под множеством второстепенных вещей, и его нужно «откапывать».

И удается это, как оказывается, только лишь при радикальном отказе от постоянной озабоченности своим маленьким «я». Ведь человек, живущий в постоянной тревоге, больше всего на свете боится страдания. Он не хочет страдать ни под каким видом! И хотя нежелание страдать понятно и объяснимо, оно создает питательную почву для укоренения страха ожидания, который со временем все крепче закручивает гайки.

Виктор Франкл писал по этому поводу: «Именно невротик относится к тем людям, которым недостает мужества переносить страдание; реальность страдания, необходимость страдания и возможность наполнить страдание смыслом не принимаются во внимание. Невротик пасует перед риском страдания».

В каком случае человек готов при необходимости принять на себя страдание? Когда он видит в нем смысл! Кто-то идет на операцию, потому что она может спасти ему жизнь. Кто-то жертвует своими накоплениями, чтобы ребенок мог завершить образование. В качестве стимула поступков осмысленный мотив представляет собой мощный активирующий мотив, а страх, напротив, способен породить лишь контрмотивы — например, уклонение от трудностей, избегающее поведение и т. д.

Осмысленные мотивы мобилизуют силы для личной инициативы, вдохновляют, наполняют душу радостью, дают человеку импульс обратиться к таким вещам, содержание которых выходит далеко за пределы его собственного «я», и увидеть в этом смысл. Это мотивы, основанные на любви, в лучшем и самом широком смысле этого слова, под их влиянием человек говорит себе: «Я считаю это важным. Для меня это много значит. Это то, что я высоко ценю. Ради этого я готов действовать, а там будь что будет». Только таким путем можно вернуть себе первичное доверие к миру.

В то время как преувеличенный страх вызывает у человека желание уберечь себя от неприятностей и убежать от «опасных» ситуаций, мотив любви помогает ему сосредоточить силы на заботах о ближнем, на решении серьезной задачи — одним словом, на деле, достойном того, чтобы отдаться ему целиком, со всем подобающим мужеством и убежденностью. И если человек последует этому зову смысла, зову любви, то он сразу ощутит, что доверие к миру начинает возвращаться.

Тревожные вопросы типа: «Добьюсь ли я успеха?» или «Какие ужасные последствия меня ожидают, если я его не добьюсь?» — растворятся на фоне мыслей и чувств, направленных теперь на нечто любимое и облеченное смыслом, а не на себя самого. Каждая брешь, сквозь которую просвечивает истина, укрепляет веру в то, что мы имеем дело с миром высоких ценностей, возможно, даже с его несущей первоосновой, а вовсе не с враждебным миром наших кошмарных снов.

Будут конкретные люди довольны нашим поведением или нет, не имеет никакого значения. Важно лишь то, насколько действительно хороши наши действия. Нашим выбором должны быть наполненные смыслом поступки, точно вписывающиеся во всю совокупность отношений с окружающими. И если мы при этом не увидим благодарности, даже если не увидим ничего, кроме непонимания и протеста, то в этом не будет никакой трагедии. Это мы как-нибудь переживем! Зато мы останемся в согласии со своим внутренним чувством, не согнемся и не наживем себе страхов ожидания.

• Есть люди, которые любят спорить, несговорчивые и вспыльчивые. Это не самые приятные собеседники и коллеги.
• Но есть и такие, которые боятся вступать в спор с кем бы то ни было, боятся, что на них косо посмотрят или в чем-то упрекнут. Общаться с ними тоже тяжело. Они усложняют жизнь не только себе, но и для других становятся сущим наказанием — ведь с ними нужно вести себя чрезвычайно осмотрительно, иначе не миновать потоков слез или бесконечных обид.

Бывают разумные жертвы — их приносят для достижения компромисса, для сохранения мира в семье или в коллективе или ради успеха какого-то важного дела. Следует подчеркнуть: приносят добровольно. В нашей культуре высоко ценится готовность прийти на помощь ближнему, и перед людьми, ежедневно проявляющими трогательную заботу о больных и нуждающихся, можно только благоговейно склонить голову. Взаимопомощь — одно из самых ярких человеческих проявлений. Когда животное не способно самостоятельно справиться с обстоятельствами, оно погибает (за исключением детенышей), но человеку подставляют плечо другие люди. Такие осмысленные жертвы не истощают сил — напротив, они укрепляют и восстанавливают их.

Но жертвы бывают и бессмысленные, которые никому не нужны и никому не приносят радости. Существует так называемый «синдром помощника». Я на собственном опыте убедилась, как неимоверно трудно бывает избавить некоторых «мучеников» от их «тернового венца», который они сами на себя водрузили. Они непременно хотят, чтобы в них нуждались, хотят «купить» благодарность, зависимость, симпатию и в конечном счете — любовь других людей.

В действительности подобное стремление помогать ориентировано не на другого, а исключительно на себя, и в результате в душе человека поселяется страх — страх утратить свое положение любимца. Очень скоро «помощники» перестают задумываться, насколько разумны и необходимы услуги, которые они оказывают другим, и хотят ли вообще эти другие, чтобы кто-то «жертвовал собой» ради них. Либо еще один вариант: эти другие привыкают к тому, что им раболепно служат, и бессовестно эксплуатируют человека, готового на жертвы ради их любви.

Мне не раз приходилось видеть людей, дошедших до полного изнеможения — только потому, что они считали себя обязанными чуть ли не по глазам читать и исполнять любое желание других. Они выбивались из сил и не видели никакой признательности. Как это ни удивительно, но они со всем старанием выполняли и те желания, которые сами придумывали за других, даже не уточнив, насколько они соответствуют реальности.

Что же конкретно идет не так при бессмысленном самопожертвовании? Обычно оно приводит человека к раздвоенности, разладу с самим собой. Например, сотрудника спрашивают, не согласится ли он сверхурочно поработать в выходные дни. Внутри у него все восстает против этого: «Нет! Эти выходные мне нужны для давно запланированного семейного пикника». Но из страха разочаровать начальство, показаться невежливым или быть втянутым в пререкания он внешне соглашается. Последствия очевидны: сверхурочная работа выполняется нехотя, а значит, плохо, семья отправляется на пикник без него, а начальство пребывает в заблуждении, что данный сотрудник в принципе не против дополнительной работы по выходным, и вскоре вновь просит его об этом одолжении.

Поэтому так важно следить, чтобы внутреннее соответствовало внешнему. Произносимое «да» должно быть одобрено собственной личностью, так же как и произносимое «нет».

По сути, человеку хорошо живется тогда, когда он может сказать искреннее «да» окружающим его вещам и людям — «да», которое не аннулируется внутренним «нет». Такое «да» вытекает из убеждения, из собственной оценки, из глубокого ощущения, что здесь и сейчас все на своем месте. Если человек произносит свое «да» искренне, у него вряд ли возникнут проблемы с возможными «нет» — все они просто останутся в тени его «да».

Искреннее «да» семейному пикнику делает удивительно легким отказ от дополнительной работы в выходные. Искреннее «да» сверхурочной работе (для которого могут быть свои важные причины) исключает всякое сожаление о пропущенном пикнике. Когда человек сознательно говорит «да» одному из возможных вариантов, это значит, что одновременно всем остальным вариантам он говорит «нет». Надо только выбрать — умом и сердцем, а не просто отреагировать — в страхе и тревоге.

В мотивах, ориентированных на собственное «я», всегда заключается какой-нибудь подвох. Одна молодая женщина говорила мне: «Я вышла замуж, чтобы чувствовать себя защищенной». Разве это можно назвать мотивом любви? Она призналась, что боялась остаться одна, боялась не справиться с жизнью в одиночку. Следовательно, она смотрела на своего мужа как на опору, использовала его, так сказать, в качестве «костыля». И в самом деле, долгое время он достаточно хорошо ее поддерживал. До тех пор, пока она внутренне не окрепла и не почувствовала, что может быть самостоятельной. «Костыль» стал не нужен, и она, образно выражаясь, зашвырнула его в угол. Брак распался.

Мотив любви звучал бы иначе: «Я вышла за него замуж, потому что он мне дорог…».

Человека нельзя низводить до «средства достижения цели» — это этический принцип. Ни в семейных отношениях, ни в дружбе, ни в деле оказания помощи, ни в деле образования — нигде. В идеале каждый наш контакт с окружающими людьми должен быть свободен от расчета, от слишком больших ожиданий и буйных фантазий на тему, за кого эти окружающие нас принимают, что они о нас думают и достаточно ли высоко нас ценят.

При здоровом самосознании человек способен сам себя оценить, сам себя одобрительно похлопать по плечу в случае успеха и сам себе признаться в совершенных ошибках и покаяться в них (впрочем, на собственных ошибках можно многому научиться — ошибки для того и совершаются, чтобы не повторять их в будущем!). Кроме того, человек, имеющий здоровое самосознание, принимает и уважает окружающих такими, какие они есть, и не позволяет себе манипулировать ими.

В качестве пояснения к моим рассуждениям я хотела бы высказать здесь еще одну мысль. По своей природе страх совсем не плохое чувство. Это биологическая система предупреждения, оберегающая и защищающая нашу жизнь. Можно даже сказать, что это один из «главных мотивов природы», предохраняющей свои создания от легкомыслия и опасной бесшабашности. Страх удерживает нас от того, чтобы, например, очертя голову прыгнуть в трясину, или почесать за ушком дикого быка, или на узком горном серпантине попытаться обогнать впереди идущий автомобиль. Когда страх оправдан, мы прислушиваемся к нему ради самосохранения.

Однако все дело в дозировке. Не стоит добавлять в пищу вместо щепотки целую ложку соли. Например, вы избегаете разговоров с начальником из страха, что начнете путаться и заикаться. При таких обходных маневрах в нашей ложке оказывается слишком много страха, а это вредно для здоровья.

Как я уже упоминала, Франкл считал, что людям, подверженным страхам, недостает «мужества переносить страдание». А посему — вперед: идите к начальнику и заикайтесь, сколько душе угодно, — пусть он думает, что хочет, — ведь, в конце концов, даже при скованной речи ваши мысли остаются свободными! Свобода — ключевое слово. Тот, кто героически принимает на себя подобные «мини-страдания», вступает в трудную борьбу за свое освобождение из-под власти тревоги. Зато в результате у него останется лишь маленькая щепотка страха, которая необходима для предотвращения катастроф и сохранения жизни — как это и было задумано природой.

Что еще может помочь справляться со страхами и тревогой? Посмотрите на наездника, участвующего в барьерных скачках. Наездник сидит на лошади, мчащейся к препятствию — деревянной жерди, установленной на определенной высоте, и лошадь должна через нее перепрыгнуть. Замечено, что, если наездник фиксирует свой взгляд на этой жерди, его лошадь добегает до нее и останавливается. Она отказывается прыгать. По-видимому, когда наездник смотрит на преграду, он наклоняется вперед чуть больше, чем обычно, и давление, которое он при этом оказывает на лошадь, сбивает ее с толку. Но если наездник смотрит на путь, лежащий за барьером, на маршрут, который ожидает его после взятия препятствия, то он выпрямляется, и его лошадь прыгает.

Это можно перенести на наши жизненные препятствия и на наше отношение к ним. Когда мы держим их в фокусе своего сознания, они вздымаются перед нами непреодолимой громадой. Но если мы концентрируемся на том, что будет после преодоления барьера, то нам оказывается гораздо легче собрать силы для прыжка.

Этот образ подходит нам еще и потому, что слившиеся воедино всадник и лошадь напоминают нашу человеческую сущность. Ведь каждый из нас представляет собой единство духовной личности («всадника») и физически-психического организма («лошади»). Личность, которой мы являемся, постоянно посылает сигналы организму, который нам принадлежит, и организм реагирует соответственно этим посылам. Поэтому человек несет ответственность за то, как он управляет своей «лошадкой» — мучит ее или холит, держит под ярмом или дает свободно дышать.

Если вы недостаточно отдыхаете и мало спите, если вы постоянно волнуетесь из-за пустяков, редко смеетесь и никогда не поете, то не удивляйтесь, что ваша «лошадка» выбивается из сил и начинает хромать. Если вы к тому же с утра до вечера думаете о препятствиях на своем пути, а может быть, даже видите их по ночам во сне, то не удивляйтесь, что ваша «лошадка» останавливается и не хочет прыгать. Сложнейший и тончайший шедевр творения под названием «организм», в который мы заключены и от которого неотделимы, не имеет другой возможности выразить свой протест, кроме как отказаться выполнять свои функции.

Но что же находится за всеми нашими препятствиями? Наверное, было бы полезно время от времени (а не только в день поминовения усопших) совершать прогулку по кладбищу. Это место идеально для глубоких размышлений. Те, кто никак не мог расстаться со своими ненужными вещами, после такой прогулки делают это в два счета.

На могильных памятниках невидимым шрифтом сверхотчетливо написано, что все нагромождения вещей (в широком смысле — материальные блага, карьера, успех и тому подобное), ради которых так надрывался человек, в конечном итоге ничего не стоят. Те, кто терзался страхами, смогут ли они оправдать ожидания начальства, выиграют ли в конкурентной борьбе, сумеют ли удержать возле себя свою подругу, гораздо спокойнее смотрят в будущее.

Ощутимое среди могил дыхание вечности снимает душевную судорогу, вызванную страхами. От профессиональных неудач и несложившихся отношений не умирают. Хотя, разумеется, блестящая карьера и счастливая семейная жизнь не избавляют от смерти. Так что же находится за всеми нашими препятствиями?

Давайте спросим об этом у мертвых. Что бы они нам посоветовали, если бы могли говорить? Возможно, они сказали бы: «Просто наслаждайтесь каждым днем! Любуйтесь закатом солнца. Слушайте, как шумят под ветром кроны деревьев. Шагайте по снежной целине. Обнимайте своих близких. Благодарите других. Играйте со своими детьми. Читайте интересные книги. Находите удовольствие во вкусной еде. Блаженно вытягивайтесь под теплым одеялом. И прежде всего: ничего не бойтесь. Все будет так, как будет, но жить в любом случае стоит. Это потрясающее событие — на краткий миг обрести сознание среди бесконечных просторов вселенной и получить возможность прикоснуться к судьбе мира. Не омрачайте же этого грандиозного переживания!»

Все мы слишком обременены собственностью, но ценность человека заключается в его личности. Давайте своевременно сбрасывать балласт, который мешает нам вести простую жизнь. Как часто мне приходилось слышать от пациентов рассказы об их полном душевном истощении, унынии, депрессиях. Об их постоянном жгучем желании взять, наконец, тайм-аут.

Они похожи на мальчика из анекдота:

— Ты уже ходишь в школу? — спрашивает дядя своего маленького племянника.

— А как же, — отвечает тот.

— И что ты там делаешь?

— Жду, когда кончатся уроки.

Некоторые люди ждут, когда кончится их жизнь. Как это прискорбно!

Чтобы достичь согласия с самим собой и с миром, стоит:

— чаще уходить в тишину;

— прислушиваться к голосу, исходящему из глубины души;

— слышать призыв «смысла момента»;

— доверять ему и смиренно следовать за ним;

— принимать от жизни чудесные «бесплатные» дары.

Виктор Франкл говорил о трех факторах, позволяющих сохранять положительный, жизнеутверждающий настрой несмотря на все неприятности и удары судьбы. Это: ценности творчества, ценности переживания и ценности отношения. Можно сформулировать и более конкретно: работа, выполняемая добросовестно и с интересом; радость от встреч с хорошими людьми; вдохновение от впечатлений; позитивное отношение к ситуациям, которые невозможно изменить, героическое принятие мучительных обстоятельств.

Последний пункт необходимо пояснить. Мы делали различие между преувеличенными, ненужными страхами и страхами обоснованными, выполняющими охранительную функцию и имеющими реальную причину, такими как, например, страх перед купанием в морской бухте, в которую часто заплывают акулы. Однако в реальности уклониться от обстоятельств, вызывающих у нас справедливые опасения, далеко не всегда бывает так же легко, как в случае с упомянутой бухтой. Переживший операцию раковый больной оправданно боится появления метастазов. Пожилой работник, попавший под волну увольнений, оправданно боится впасть в бедность. Бывают воистину мрачные дни, их приход не зависит от нас, мы не можем его предотвратить. Страдание проникает повсюду, не обходит ни один дом, ни одну семью, не знает никаких табу. Человек, познавший страдание, боится грядущего, боится еще больших страданий. Можно ли увидеть во всем этом смысл?

Только не в самом страдании. Почему в нашем мире так много горя, мы не знаем, любое наше толкование было бы ошибочным. Однако вопрос о том, как человек переносит страдание, как ведет себя в своем несчастье, вполне совместим с вопросом о смысле. Есть люди, которые перед лицом трагедии раскрываются во всем своем душевном величии. Их пример показывает, на что способен человек, поставленный в самые тяжкие условия.

Виктор Франкл писал, что заключенные концлагеря, его товарищи, несмотря на невообразимые муки, старались поддерживать и утешать друг друга. Он рассказывал об одной женщине-еврейке — десять ее сыновей и дочерей стали жертвами холокоста. На запястье она носила браслет из молочных зубов своих деток. Ей удалось выжить. И что же она сделала после освобождения? Она стала директором детского дома и всю свою неизрасходованную материнскую любовь отдала сиротам.

Героизм, хотя, может быть, и не такой впечатляющий, встречается повсюду. Люди теряют здоровье, родину, репутацию, но все-таки сохраняют мужество и жизнестойкость. Они смело используют оставшиеся у них шансы. Это бабушки, еле передвигающиеся при помощи костылей, но с улыбкой на губах. Это академически образованные мигранты, без колебаний берущиеся за неквалифицированную работу. Это отцы-одиночки, недоедающие, чтобы скопить деньги на летнюю поездку для своих детей. Все они реализуют «ценности отношения», то есть занимают единственно правильную позицию по отношению к той невеселой ситуации, в которую поставила их судьба. Они осуществляют смысл в тяжелейших обстоятельствах и, естественно, получают за это всевозможные «бонусы»: тревога уменьшается, а страдание хотя и не уходит совсем, но уже не кажется таким невыносимым. Человек не забывает о случившейся беде, но он начинает видеть ее место в общей мозаике своей биографии — и прошлое уже не врывается беспрестанно в настоящее, чтобы терзать и будоражить душу. Принятие ситуации дает душе мир.

Каждый человек вырабатывает для себя свою систему ценностей, и это нормально. В нашей жизни многое имеет значение. Работа — ценность, но ведь не только работа! Семья — ценность, но не только семья! Есть еще друзья, искусство, природа, спорт, путешествия, всевозможные увлечения.

Правда, человек не может одновременно заниматься всем, что представляет для него ценность, — но так и должно быть. В кругу семьи он должен полностью посвящать себя своим близким, а не перебирать в уме какие-то профессиональные вопросы, на природе он должен слушать птичье щебетанье, а не раздумывать над школьными проблемами своих детей. Характерное для наших дней стремление решать одновременно несколько задач приводит скорее к рассеянности внимания и половинчатости результатов, чем к умственному прогрессу. Если же занятия чередовать, то можно отдаваться им всей душой — плодотворно работать или охотно играть с детьми, с удовольствием гулять на природе или погружаться в чтение.

Людям с односторонней системой ценностей такие чередования почти незнакомы. У них доминирует одна-единственная ценность, вознесенная на вершину пирамиды, а все остальное подчинено ей. Это сильно обедняет их жизнь, которая постоянно подстраивается под главную ценность и, по всей видимости, ориентируется только на то, чтобы всячески ее обслуживать и поддерживать.

• Трудоголики одержимы идеей работать еще больше и еще эффективнее — семейные отношения, отдых, здоровье остаются при этом без должного внимания.
• Политические или религиозные фанатики одержимы идеей торжества своей партии или религии над всеми остальными и готовы идти к своей цели по трупам (включая свои собственные).
• Мать семейства полностью растворяется в заботах о муже и детях и пренебрегает любой возможностью следовать своим собственным интересам и желаниям.

Мы видим, что у людей с односторонней системой ценностей постепенно утрачивается психологическая гибкость и возрастает предопределенность поведения. Но не только это — «через черный ход» к ним подкрадывается страх. Страх, что их единственная наивысшая ценность понесет какой-либо урон или вообще исчезнет. И что тогда будет? Тогда их ждет лишь голое отчаяние. Потому что тогда не будет ничего, что удерживало и защищало бы их от падения «в пустоту».

Представим себе, что трудоголика отправляют на пенсию или активного партийного функционера увольняют со всех его постов. Представим себе, что женщина, всю жизнь отдавшая семье, вдруг оказывается в «опустевшем гнезде», потому что ее дети оперились и улетели! Не только чрезмерная рабочая нагрузка доставляет человеку душевные страдания. Пустота, отсутствие жизненных ценностей, бесцельность существования, ощущения, что ты лишний и в тебе больше не нуждаются, тоже подавляют психику, подтачивают силы.

В некоторых случаях ценностный вакуум даже большее зло, чем переизбыток ценностей. При переизбытке выход заключается в структурировании и четком определении приоритетов. Но если человека засасывает ценностный вакуум, то тут не обойтись без активного психотерапевтического вмешательства, чтобы остановить депрессию, быстро развивающуюся под воздействием вакуумной тяги.

Говоря открытым текстом: всему когда-нибудь приходит конец! Любая земная ценность дается нам взаймы лишь на какое-то время и рано или поздно становится частью нашего прошлого. Наша юность мимолетна, наша работоспособность иссякает, дорогие люди покидают нас или умирают, наша собственность ветшает и разрушается, наши звания и почетные награды — пустой звук… Горе тому, кто крепко вцепился в какую-то одну ценность и не в силах расстаться с ней. Вместе с падением этой единственной ценности может развалиться и весь карточный домик душевной стабильности.

Насколько же лучше положение тех счастливцев, которые сумели создать себе систему разнообразных ценностей! Тех, кто научился перемещать акценты и лавировать среди своих ценностей, направляя внимание и душевные силы то на одну, то на другую. В рабочее время они посвящают себя своей профессии, в кругу близких людей отдаются общению, за изготовлением поделок концентрируются на творчестве, слушая музыку, уносятся в высшие сферы гармонии.

И если реализация каких-то ценностей станет невозможной — например, вследствие болезни они потеряют работоспособность или оглохнут и не смогут наслаждаться музыкой, — то у них все же останутся теплые отношения с родными и друзьями и увлекательные часы за любимыми поделками. Пошатнуть их душевную стабильность не так-то легко, и страх перед быстротечностью жизни у них не настолько силен, чтобы вызвать депрессию. Мудрое изречение «Человека держат ценности, за которые он держится» абсолютно справедливо.

Вспоминаю одного 40-летнего мужчину, которому предстояла ампутация ноги. Он был безутешен. Его мать попросила меня поговорить с ним накануне операции. Как лицо постороннее я постаралась воздержаться от подбадривания пациента с помощью дешевых аргументов. Его боль мог бы почувствовать только тот, кто сам находился в подобном положении. Нет, я решила строго придерживаться реального положения дел, однако реальность бывает многолика.

— Правда ли, — спросила я мужчину, — что ампутация спасет вам жизнь? Что без этой ужасной операции вы бы умерли?

— Да, — кивнул он. — У врачей не было выбора.

— Это означает, — дополнила я свою мысль, — что время вашей жизни практически истекло. Что если бы вы жили в другом столетии или даже сейчас, но в другой стране, вы были бы обречены на смерть. Однако обстоятельства складываются так, что вашу жизнь можно спасти, и она будет заново дарована вам. Хотя и не в прежней форме. Новая, подаренная вам жизнь будет жизнью с протезом. Это обязательное условие выживания.

Пациент начал прислушиваться к моим словам.

— Можно сказать и так, — вздохнул он.

— Да, — продолжала я. — Так давайте подумаем, что ваша новая жизнь все еще способна предложить вам. Что до сих пор было для вас важным и ценным?

— Я конструктор, специализируюсь на проектировании мостов, устойчивых к любому паводку. Меня интересуют техника и архитектура. Занимаюсь разработкой графических программ для сверхсложных проектов.

— Звучит интригующе, — сказала я. — А что, кроме этого, представляло для вас ценность в прошлой жизни?

— Я заядлый театрал, — ответил он. — Обычно не пропускаю ни одного театрального фестиваля. Моя подруга актриса, она часто уезжает на заграничные гастроли. Когда она возвращается, мы, случается, всю ночь напролет обсуждаем какой-нибудь новый спектакль. При том, что у нас случаются разногласия, эта страсть нас крепко связывает.

— Связывает еще крепче? — тихо спросила я, и в ответ он опять кивнул.

— Я люблю ее.

— Итак, подведем итог, — улыбнулась я ему. — Завтра вам подарят новую жизнь. В этой жизни будет горькое ограничение, но оно ни в коей мере не затронет ни одну из ваших главных ценностей. Конструировать мосты, разрабатывать графические программы, посещать театральные спектакли и любить свою подругу вы можете и с одной ногой. Это будет новая жизнь, наполненная вашими старыми, привычными ценностями…

— А знаете, такой взгляд на вещи мне действительно помогает, — перебил он меня. — Завтра, когда меня повезут на наркоз, я все время буду думать о том, что мне спасают жизнь. Спасибо вам за этот совет!

Человек справился с ужасным шоком благодаря своей разносторонней системе ценностей. Если бы для него имела значение лишь одна-единственная ценность, притом такая, которую он мог бы навсегда утратить — например, езда на гоночном велосипеде, — то эта история имела бы несравненно более печальный конец. Ведь страх нередко рождает отчаяние. А слишком большой страх расстаться с кем-то или чем-то (когда человек думает: «Без тебя или без этого дела я не смогу жить») ведет к слишком большому отчаянию, возрастающему по мере приближения критического момента (вплоть до суицида под девизом: «Теперь моя жизнь не имеет смысла»).

Франкл выразил все это простыми словами: «Любая ценность держит место для Бога». Отметим для себя: не более того. Но и не менее. Ценности нужно беречь, время от времени подновлять, но их не следует возносить до небес, потому что они являются нашей опорой и нашей страховочной сеткой здесь, на земле.

Источник