Одним из самых загадочных методов воздействия на человека в народной славянской магии является создание иллюзий, в результате чего тот человек (или группа людей), на которого производится воздействие, видит не то, что есть, а то, что ему внушили:
«Суть напускания маны является в том, что истинное, на стоящее положение вещей подменяется другим, фантомным”: [ 1, с. 205.]
В русских деревнях это называлось «морочить», «сделать морок», «навести морок», .«отвести глаза», «манивать», «напускать мару», «окудеситъ», «пускатъ тумана», «луду пустить». Украинцы говорили «напустити оману», «пустити в блуду», «морочити», «напускати морок», а беларусы – «туман накiдаць», «ачмур даваць». Сама же иллюзия, т. е. состояние человека, погруженного в иллюзорное восприятие, известно как «морок», «морока», «марево», «мара»
Украинцы употребляют термины «мана», «омана». У русских встречается «наваждение», «блазнь», «привада», «поморочь», «помрачь», «луда», «обаяние», «меркотъ» (в калужских, владимирских и костромских говорах «меркоть» – ночь, тьма). Беларусы говорят «оман», «воман», «ачмур, (дурные.вы, гэта вам ачмур даюць, вось вам i здаецца рознае». [5, с. 36.]), «майначыць» (галлюцинировать). [см. 6, с. 95.]
«Як на чалавека найдзе воман, то ён сам не знае, што робiць, куды iдзе i за.чым, а падчас бачыць тое, чаго нямашака». [2, с. 556-557.]
Украинский казак-характерник говорил:
«Ходим бывало за ним, караулим, а он нам говорит: «Что вы, батьковы дети, ходите за мною? Если б я захотел, то вы три дня стояли бы надо мною, вы думали бы, что я перед вами, а я Бог знает где был бы!». [3, с. 78.]
Упоминание или описание этой практики довольно часто встречается в устных рассказах о колдунах, а также в старинных рукописных источниках.Владимир Даль в свое время писал:
«О колдунах народ, верит также, что они отводят глаза, т. е. напускают такую мару или мороку, что никто не видит того, что есть, а все видят то, чего вовсе нет. Например: едут мужики на торг и видят толпу, обступившую цыган, из которых один, как народ уверяет вновь прибывших, пролезает, насквозь бревна, во всю длину его, так что бревно трещит, а он лезет! Вновь прибывшие, на которых не было напущено мары, стали смеяться над толпой, уверяя, что цыган лезет подле бревна; а не сквозь него; тогда цыган, оборотившись к ним, сказал: а вы чего не видали тут? Поглядите лучше на возы свои, у вас сено-то горит! Мужики кинулись, сено точно горит; отхватили на скорую руку лошадей, перерезав упряжь, а толпа над ними во все горло хохочет; оглянулись опять возы стоят, как стояли, и не думали гореть». [4, с. ,25.]”
Иллюзорные образы бывали самыми разными. Но при этом они все же обладали некоторой стереотипностью: Для примера приведем некоторые, известные по традиционной бытовой и воинской магии, а также присущие только казакам-характерникам.
Так, в легендах о мороке запорожских.характерников, помимо хищных животных, часто присутствуют домашние, особенно козел, образ которых запорожцы создавали, чтобы издеваться над врагом, или наоборот, чтобы выдать козла за человека.
Частым явлением было то, что человек, подвергшись «Наведению оманы» начинал видеть, как, ему казалось, представителей потустороннего мира, например, чертей. Кандидат исторических наук К.К. Логинов, рассказывая о заонежском колдуне, пишет:
«Виртуозом по части гипноза и внушения был, видимо, уже упомянутый выше Иван Васильевич Титов. Он владел мельницей на речке, впадающей в озеро Ванчезеро. Когда людей объединили в колхозы, он остался единственным в Шуньгском районе не раскулаченным владельцем частной мельницы. Позволю себе привести здесь·несколько народных рассказов о том, как пытались бороться с ним представители новой советской власти.
Поскольку в Шуньге сельсоветчики боялись Титова, как огня они натравили на него Совет из Медвежьегорска. На Ванчезеро прибыло сразу несколько Человек, чтобы описать имущество и составить разные акты, поскольку хозяйство у мельника было немалое. К их удивлению мельник уже поджидал их у перевоза, как будто заранее знал о предстоящем прибытии «властей». Встретил вежливо, рассадил в лодке. Когда тронулись в путь, работники Совета с удивлением заметили, что лодка движется необычайно быстро. Сейчас бы сказали: «Как под мотором». Поинтересовались, отчего; мол. Тут мельник усмехнулся и спрашивает: «А показать ли вам гребцов?». Ничего не делал мельник, только, откуда ни возьмись, налетела на лодку целая туча чертей. Пара-тройка грести помогают, остальные же за борта судно раскачивают. Перепугался народ до полусмерти. Когда к берегу причалили, отказались представители власти от чая и свежей выпечки. Отдышались прямо на берегу и в обратный путь тут же тронулись. Мельника с собой не взяли, сами на весла сели: мол, за лодкой своей приедешь, когда досуг будет.
Следующий представитель власти к Титову прибыл уже зимой. По льду под вечер на возке прикатил. Был он медвежье – горским оперуполномоченным, героем гражданской войны и орденоносцем. Когда спать отправлялся· в отдельную комнату, поинтересовался у мельника насчет чертей и кобуру нагана демонстративно расстегнул. А тот ему ответил, подожди, мол, к полуночи будут. В полночь из комнаты, где спал уполномоченный, раздались несколько выстрелов, а затем и он сам прибежал в исподнем, С разбегу прыгнул в супружескую кровать и улегся между супругами. Так и продрожал до утра, бедный, между стариком и старухой. С рассветом он уехал, не попив чаю и не простившись, так и не приступив к описи имущества мельника. Титов же после того визита тоже не стал испытывать судьбу и отписал мельницу и лучших лошадок в местный колхоз.
Уже перед самой войной навестил Титова заготовитель из Ленинграда. Наслышан он был о чудесах на мельнице и все допытывался у хозяина: «Какие они, эти черти? Как выглядят?». А тот все отнекивался: «Нет никаких чертей, и точка». Заскучал заготовитель, пошел прогуляться. Вышел на улицу, слышит, что мельница стучит, работает. Удивился он: «Если хозяева дома сидят, то кто же там тогда трудится?». Пошел полюбопытствовать. Как со свету зашел, ничего не увидел. А как присмотрел его оторопь взяла: одни черти мешки с зерном подтаскивают, другие – в жернова сыплют, третьи, на нижнем этаже, муку в порожние мешки затаривают. Побежал в избу и к мельнику, так, мол, и так. А тот: «Пойдем, посмотрим». Вышли на улицу, а жернова молчат. Зашли на мельницу, а там пусто, никого нет, Долго потом заготовитель сомневался, в своем он уме или уже рехнулся». [7, с. 176-186.]
Беларуские колдуны очень часто придавали облик человека камням: человек, будучи уверен, что ведет разговор с другим человеком, на самом деле общался с камнем. Вот описа, ние такого случая в селе Кончицы (Пинский район Брестской области):
«Шел человек со скрипкой. Встретил его второй и говорит «Я научу тебя играть лучше всех на свете, только ударь меня коленом в задницу». Задачу такую дал ему и нагнулся, а тот и ударил его в зад и разбил колено. Что такое, подумал, глядит, а там не человек лежит, а камень. Вот и остался он /скрипач/ калекой»
Еще один распространенный сюжет – способность становиться невидимым для глаз других людей. Показателен в этом отношении рассказ, записанный Д. Громовым в деревне Хомяковщина Октябрьского района Костромской области:
‘ «В Костромской область мне доводилось разговаривать с женщиной, к которой однажды зашел на ночлег незнакомый старик, В благодарность за приют он излечил женщину от серьезной болезни. Простившись, старик вышел за ворота, прошел пару шагов, и исчез, растворился в воздухе. Несмотря на давность событий, рассказчица была крайне взволнована, она несколько раз повторила эту историю и даже заставила меня выйти на крыльцо, дабы показать, в каком конкретно месте старик исчез». [8]
Аналогичные приемы воздействия, включающие создание иллюзорных образов, отмечены во многих этносах. Например, у исландцев. Так, Л.Л. Кораблев в своей работе «Графическая магия исландцев» пишет:
«Человек, сведущий в магии, мог обратиться сам или же обратить других в.животных, вызывать оптические обманы (исл. sjon- hverfing .- «морока»), делать себя и других невидимыми постороннему глазу (исл. gera hulids-hjalm, буквально, «делать шлем.невидимости»), колоть «шипом сна» (исл. svefn-jorn, т. е. погружать в беспробудный сон}; обладатели дурного глаза могли одним взглядом затупить меч или же свести своих противников с ума». [9, с. 7.]
Известный венгерский тюрколог, фольклорист и этно ф Дюла Месарош пишет:
«Чуваши знают тысячу и тысячу историй, легенд о прежних знаменитых колдунах. Прежние колдуны умели и гипнотизировать. В Таяпе я слыхал об этом следующую легенду. _
Один колдун заходит в дом своего соседа, где мужчины и женщины сидят вокруг на скамьях, работают и разговаривают. Колдун говорит хозяину; – Эй, не видишь ли, что у тебя в комнате вода течет?
Все оглядываются вокруг и видят, откуда ни возьмись вода потекла по избе и все больше и больше поднимается. Мужчины, женщины встают на скамейки, потому что вода доходит уже до них. Женщины начинают поднимать свои платья, ‘Сначала до колен, потом до талии, потом и того выше.
А колдун опять ·говорит хозяину:
– Не видишь ли, утки падают на воду?
Хозяин берет топор и ударяет эту утку, другую.
– Эх, дурак же ты, ведь у тебя в избе нет ни воды, ни уток! .. – произносит опять колдун.
·И сразу же ‘все становится сухим в доме, от воды. не осталось ни капли. Только на одной скамейке видны следы от удара топором, которые оставил хозяин, гоняясь якобы за утками»
Известно также, что иногда колдуны соревновались между собой в умении наводить оману. Русский ученый-энциклопедист А.С. Сидоров (1892-1953) в своей моноrрафии «Знахарство, колдовство и порча у народа коми. Материалы пo психологии колдовства», впервые изданной в Ленинграде в 1928 году, привел случай, где главным было именно такое умение:
«Иногда на шумных и хмельных праздниках и на свадьбах бывают публичные состязания в искусстве колдования. Вот случай, рассказанный мне «очевидцем» парнем из Позты, между прочим, ходившим уже на медведя. «На празднике в деревне Четдин в компании два человека как-то заспорили о том, существуют ли колдуны; один отрицал, а другой утверждал. Более осторожные и трусливые знахари, признававшие за собой некоторое Искусство, заранее ушли из компании.
Человек, утверждавший, что колдуны существуют, указывал своему противнику, что он может доказать: «вот на три часа потеряешь способность речи, будешь искать свою шапку в то время, как она будет у тебя под мышкой» – добавлял он. Так всем вышло. Сомневавшийся стал повторять какие-то несвязные слова, но никто его не понимал, искал шапку, а она была у него на голове. В дальнейшем подоспел на место состязания брат потерпевшего, тоже колдун. Испортивший немедленно после этого скрылся, ушел. Брат расспросил у присутствовавших тут женщин, в чем состояло дело, так как сам потерпевший ничего не мог рассказать, потом он попросил ковш холодной воды, выходил с ним зачем-то в сени, а затем, возвратившись, всплеснул наотмашь водой из ковша испорченному на лицо. После этого последний очнулся уже совершенно протрезвевшим». [10, с. 49-50.]
Не касаясь механизма наведения морока (или оманы), имеем, что суть его заключается в некоем воздействии на сознание «жертвы». При этом ставить знак равенства между роком и гипнозом мы не рискуем. Хотя нам Известны современные представления о «мысленном гипнозе», согласно которым мысль рассматривается как особый вид энергии, средством которой один’ человек оказывает влияние на другого без помощи слов.
В начале 1980-х годов в Пермском медицинском институте профессор А. Чернетский многократно фиксировал с помощью электростатического датчика созданные человеческим мозгом мысленные образы. Академик Российской народной академии А. Охатрин создал аппаратуру ДЛЯ регистрации микроизлучений мозга. Специальный фотоэлектронный аппарат переводит их в оптический диапазон, то есть делает видимыми человеческим глазом. Он фиксирует ·отделяющиеся от окружающей Человека ауры ·своего рода сгущения (облачка»), которые ученые назвали мыслеформами, или кластерами. Такие опыты подтверждают, что человеческая мысль является одним из. видов энергии, следовательно, способна воздействовать на растения, животных и людей.[11]