За Вячеславом Сергеевичем Коноваловым тянется дурная слава. Дома, на балконе, он хранит в «запасниках» такое, что соседям впору милицию вызывать. В Житомире, где Коновалов трудился в сельхозинституте, его за это же не любили. Переехал в Киев — история повторяется. Профессорское ли дело: шастать в районах, пораженных радиацией, по фермам, по родильным домам, а то и хуже — выгребные ямы раскапывать!
Добывать оттуда нечто, бесценное, с его точки зрения, для науки. А именно уродов животных и человеческих. И шокировать окружающий народ прогнозами: мол, если не пересмотрим своего отношения к экологии, все мутантами станем… После чернобыльской катастрофы Житомирская область оказалась среди самых неблагополучных территорий Украины. И коноваловские студенты, в основном ребята из сел, приезжали после каникул со страшными рассказами. Мол, в одном колхозе стали плодиться безглазые свиньи, и зоотехника уволили за недостатки в племенной работе. А в другом хозяйстве явился на свет восьминогий жеребенок. Оставалось лишь наведаться по указанным адресам, и где за деньги, где за бутылку получить искомое чудо-юдо.
— Новорожденного теленка черно-пестрой породы — с двумя головами, тремя ушами, одной трахеей и незаращенной брюшиной — вообще сразу закопали от греха подальше, — вспоминал Вячеслав Сергеевич. — Тепло уже было… Отрыл его, слегка обмыл у колонки, закутал в тряпки и везу домой рейсовым автобусом. А пассажиры просто с ума сходят, и я их понимаю — «Да что ж это воняет, а?!»
— В восемьдесят восьмом году в Бердичеве мне удалось договориться с акушеркой и получить шестимесячный плод мужского пола. Его абортировали у женщины, работавшей на местном кожевыделочном заводе. Она страдала от сильнейшего токсикоза. Сочетание радиационного удара по клеткам плюс загрязнение хромом и солями тяжелых металлов, которыми «славилось» предприятие, дали трагический результат… Медики провели операцию бережно. Мне лишь осталось мумифицировать и сохранить плод — как предупреждение.
У этого крошечного коричневого, так и не ставшего человеком зародыша открыт рот в безмолвном крике…
Рядом покоится плод, пораженный ахандроплазией, «карликовой болезнью». Абортирован в восемьдесят седьмом, в многострадальном райцентре Народичи.
— Обычно фиксируют один случай ахандроплазии на десять тысяч населения. Но в Житомирской области после Чернобыля данная аномалия стала встречаться гораздо чаще. Только в моей коллекции было таких четыре экземпляра, — вспоминал Коновалов, — но два потом украли. Взломали дверь на кафедре, открыли сейф… И жеребенка восьминогого «свистнули», и череп коровий с четырьмя рогами. Кому и зачем они понадобились? Моя коллекция доказывает, что мутации проявляются не через несколько столетий, а уже сегодня, сейчас. Кому-то эта правда вовсе не нужна.
Вячеслав Сергеевич изрядно приложил руку к тому, чтобы мир узнал об Украине совершенно секретные вещи. В начале девяностых годов он, используя всякие «корочки», возил в чернобыльскую зону, уже ставшую режимной, иностранцев: коллег-генетиков и журналистов. Особенно запомнился Новоград-Волынский дом ребенка, где находились шестьдесят маленьких страдальцев с врожденными патологиями развития. Сам по себе детдом был уникальный, с высококлассными специалистами и просто фантастического мужества и сострадания людьми.
— Малышей, по сути, обреченных, кормили по пятнадцать раз в день, по каплям, с ложечек и пипеток…
Результатом поездок стал документальный фильм «Пока еще живем…», кадры которого разъедают душу и сознание. Потом спохватились в минздраве Украины: батюшки, собрали уродов до кучи! И всех, кто не умер до той поры, «расфасовали» по другим подобным учреждениям соседних областей. Чтоб затерялись в общей массе.
Официальная медицина твердит: негативные последствия Чернобыля, конечно, имеют место, но драматизировать ситуацию, тем более с прицелом на будущее, не стоит. Коновалов же придерживается совсем другой точки зрения. Катастрофу восемьдесят шестого года он считает мощным катализатором мутагенных процессов, которым подвержены все биологические системы.
— Наш наследственный аппарат, как губка, впитывает различные накапливаемые отклонения. Вот сравнительные данные медицинского генетика профессора Бужиевской. Начало шестидесятых: бурное развитие атомной энергетики, первые ядерные испытания. И конец шестидесятых, картина в киевских роддомах — двенадцать процентов патологий против естественных четырех… Хрущев под впечатлением от Америки объявляет о повальной химизации сельского хозяйства. Результат семидесятых годов — двадцать три процента патологий. В девяностых нашу наследственность ухудшили Чернобыль и социальные беды — уже двадцать шесть процентов новорожденных можно отнести к «ошибкам природы»! Куда же дальше деградировать?
Дальше уже действительно некуда. Страшные экспонаты из коллекции профессора Коновалова приютились «на общественных началах» в одной из киевских средних школ. Официально же ее не существует. Властям, видимо, так удобнее: нет мутантов, нет и проблемы…
Факт, который до сих признают очень неохотно. В 1986 — 1987 годах женщинам детородного возраста, проживавшим в загрязненных районах Киевщины, Житомирщины, Черниговщины, советовали предохраняться от беременностей. А тем, которые уже готовились стать мамами, в консультациях ласково советовали сделать аборт. Об УЗИ и перинатальной диагностике в сельской глубинке никто не помышлял, хотя шансы родить «неведому зверюшку» были велики.